Трилогия о капитане Немо и «Наутилусе» в одном том - Страница 187

К оглавлению

187

На «Дункане», где еще так недавно приветствовал Гленарвана радостные крики «ура», теперь царило уныние. Прекратилось непрестанное общение между пассажирами, умолкли беседы, так развлекавшие их в пути. Все держались порознь, каждый в своей каюте, и редко кто-нибудь из них показывался на палубе «Дункана».

Паганель, у которого из всех пассажиров яхты переживания, и радостные и горестные, выражались в наиболее яркой форме, Паганель, у которого всегда находились слова утешения, теперь хранил мрачное молчание. Географа почти не было видно. Его природная словоохотливовость и французская живость сменились молчаливостью и упадком духа. Он, казалось, был даже в большем унынии, чем его товарищи. Когда Гленарван заговаривал о том, что надо будет со временем возобновить поиски капитана Гранта, Паганель качал головой с видом человека, потерявшего всякую надежду, у которого, видимо, сложилось окончательное мнение относительно судьбы потерпевших крушение на «Британии». Чувствовалось, что он считает их безвозвратно погибшими.

А между тем на борту «Дункана» был человек — Айртон, — который мог рассказать об этой катастрофе, но он продолжал упорно молчать. Не могло быть никакого сомнения в том, что если этот негодяй и не знал о том, где находится в данное время капитан Грант, то, во всяком случае, ему было известно место крушения. Но, видимо, Грант явился бы для боцмана нежелательным свидетелем. Отсюда его упорное молчание. Оно вызывало всеобщий гнев. Особенно возмущались матросы. Они хотели даже расправиться с ним.

Не раз Гленарван пытался добиться чего-нибудь от боцмана. Ни обещания, ни угрозы не действовали. Необъяснимое упорство Айртона заходило так далеко, что майора даже взяло сомнение, знает ли он вообще что-нибудь. Такого же мнения придерживался и географ: оно подтверждало его личное мнение о судьбе Гарри Гранта.

Но если Айртон ничего не знал, почему он в этом не признавался? Ведь его неведение не могло повредить ему; молчание же его делало еще более затруднительным составление нового плана. На основании того факта, что боцман находился в Австралии, можно ли было заключить, что на этом же континенте должен быть и Гарри Грант? Необходимо было во что бы то ни стало заставить Айртона высказаться.

Элен, видя, что Гленарван ничего не может добиться от боцмана, попросила у мужа разрешения, в свою очередь, сделать попытку сломить упорство Айртона. Быть может, думалось ей, то, что не удалось мужчине, удастся женщине, с ее более кротким обращением. Разве не верна старая басня о том, что ураган не в силах был сорвать плащ с путника, а первые пробившиеся лучи солнца заставили путника добровольно сбросить с себя этот плащ?

Гленарван, зная, как умна его молодая жена, предоставил ей свободу действий.

В этот день, 5 марта, Айртон был приведен в помещение Элен. Здесь находилась также и Мэри Грант. Присутствие молодой девушки могло оказать большое влияние на боцмана, а Элен не хотела упустить ни одного шанса на успех.

Целый час обе женщины провели с боцманом «Британии», но что говорили они, какие приводили доводы с целью вырвать у каторжника его тайну, об этом никто ничего не узнал. Впрочем, после этого свидания с Айртоном Элен и Мэри имели очень разочарованный вид. Видимо, они потерпели неудачу. Когда боцмана вели обратно в каюту, матросы встретили его свирепыми угрозами. Айртон лишь молча пожал плечами. Это еще более усилило ярость команды, и только вмешательство Джона Манглса и Гленарвана спасло Айртона от расправы.

Но Элен не считала себя побежденной. Она все еще надеялась найти доступ к сердцу этого безжалостного человека. На следующий день она сама пошла в каюту Айртона, желая предотвратить бурные сцены, происходившие при появлении боцмана на палубе яхты.

Два часа добрая, кроткая женщина провела с глазу на глаз с атаманом беглых каторжников. Гленарван в волнении бродил у каюты, то решаясь испытать до конца это последнее средство к раскрытию тайны Айртона, то порываясь избавить жену от такой тягостной беседы.

На этот раз, когда Элен вновь появилась среди своих друзей, в глазах ее светилась надежда. Неужели ей удалось затронуть последние струны жалости в сердце этого негодяя и она вырвала у него тайну?

На лице Мак-Наббса — он первый заметил ее появление — отразилось естественное недоверие.

Среди команды с быстротой электрической искры разнесся слух о том, что боцман уступил наконец настояниям Элен Гленарван. Все матросы собрались на палубе проворнее, чем по свистку Тома Остина, созывавшего их на работу.

Завидев жену, Гленарван бросился к ней навстречу.

— Айртон все рассказал? — спросил он.

— Нет, — ответила Элен, — но, уступая моей просьбе, он хочет повидаться с вами.

— Ах, дорогая Элен, так вы, значит, добились своего!

— Хочу надеяться, Эдуард!

— Не обещали ли вы ему что-нибудь, что мне нужно подтвердить?

— Я пообещала ему одно, а именно: что вы используете все ваше влияние, чтобы смягчить его участь.

— Хорошо, дорогая. Пусть сейчас же приведут ко мне Айртона.

Элен в сопровождении Мэри Грант ушла в свое помещение, а боцмана привели в кают-компанию, где ожидал его Гленарван.

Глава XIX
Сделка

Введя боцмана в кают-компанию, стража удалилась.

— Вы хотели переговорить со мной, Айртон? — обратился к нему Гленарван.

— Да, сэр, — ответил боцман.

— Со мною одним?

— Да. Но мне кажется, что если бы при нашем разговоре присутствовали майор Мак-Наббс и господин Паганель, то это было бы лучше.

187